[Tresor]

Сообщение от Дафна Дюморье

я тоже жлобами называю жадин и скупердяев.

Какая разная страна...
(это я про Россию с СССР-ом)

Андрей Платонович Платонов
Рассказ не состоящего больше во жлобах

Нажмите для просмотра целиком

Звездов много, молонья сверкуляет – сколь неизреченны чудеса натуры! В городах – машины, сияющие ночью улицы, умные, вразумительные люди, вкусные вещества и прочее. А в полях – география, звездный свет, тихий ход рек, дыхание почвы, речь пахаря с встающим солнцем.

Миллиарды лет жили до меня мои предки – неглупые старики.

Их жизнь и работа запечатлелись в голове моей. Я – живой памятник своих предков и их завет и надежда. И то в этой голове, которая делалась миллионы веков, не хватает силы узреть весь мир, уложить его в сердце и сделать лучшим, чем он есть.

Имеем лишь слово – инструмент нежный, и из слов сплетаем и перекидываем тростниковые мосты меж своими живыми душами.

Хорошо в мире, без сомнения. Обжился я, притерпелся, а давно ли ставить ноги прямо вкрутую не мог, а полз корягой, верил всему, что видимо и невидимо.

И все таковые же были из нашей Тарараевки – невидный, обглоданный народ, не помнящий, как называется их уездный город или другой какой правительственный пункт.

Помню, в Красную Армию нас забрали. Приехали в Москву. Измордовались наши ребята в дороге. Слезли и очумели – ну, теперь мы пропали.

Кто что спросит, а мы:

– А? Што? А?

– Откуда, земляки?

– А? Што?

Стоят дома, несоразмерные с человеком. Идет человек, крутит тростью и лопочет неведомо что. Играет где-то жалостная музыка. Жутко и чудно нам. Далеко остались матери и сестры – жалко их стало, зря дома не любили их как следует.

Привели нас в казарму. Дом большой и построен из прочного кирпича – несгораемое помещение. Стоит уж, говорят, который год.

И тут чепуха с нами пошла. Старые красноармейцы смеются над нами:

– Пропали, – говорят, – теперь вы, товарищи. Лучше загодя проси у товарища Троцкого отпуска на побывку – вот он в клубе, ступай.

Пришли мы, человека три, в клуб.

– Вон, – показывают, – товарищ Троцкий.

– Дак то ж видимость одна, – говорим мы, – партрет.

– Нет, – отвечают, – это не видимость, это у буржуев видимость и обман один, а у нас, у пролетариев, – правда и живая личность. Проси отпуска.

Мы разом:

– Товарищ Троцкий, дозвольте домой на деревню к отцу-матери на побывку, в скорости возвратимся, а теперча надобно домой…

А товарищ Троцкий отвечает басом:

– Что ж вы, товарищи, аль дезертировать захотели, не успели приехать – уж побывку вам.

– Да мы, товарищ Троцкий, не привыкши еще и по дому соскучились…

– Ну, ступай, несознательный элемент, да живее оборачивайся, стало быть. Не распускайся в дороге: мажь сапоги, пуговицы пришивай, не будь рохлей, ты ведь будущий красный воин.

– Покорно благодарим. Уж будьте покойны.

Собрались мы и уехали. Командир наш дал нам по тыще даже: ат товарища, говорит, Троцкого – на харчи и табак, теперь вали смело. Такого уважительного товарища, должно, на свете еще не было.

Ну а через месяц нас троих же, четвертый на поезд не сел, взяли в волость как дезертиров. Тут-то я до всего дознался: вспомнил, как похохатывал командир, когда давал нам по тыще, как у товарища Троцкого губы не шевелились при разговоре. Не живая личность, а живая картина была в клубе, и за картиной сидел и рычал командир наш.

Ну, ничего. Приехавши в Москву, мы окончательно определились на красноармейскую службу. Сажать нас не посадили, а посмеялись и сказали:

– Дураки вы, товарищи, надо ликвидировать вашу безграмотность и пройти с вами политграмоту. Вали каждый на свое место – думай больше и гляди глазами.

Ничего себе настало время – люди все ласковые и свои.

А через месяц я все-таки женился, не потому что надобность особая была, а давали мануфактуры, самовар, койку большую, скатерти, посуду всякую, обмеблирование и прочий семейный причиндал.

И отправил я супругу со всем казенным имуществом к родне – и радость, и помощь. Теперь я понимаю политику и во жлобах не состою.

<1923>

Рассказ не состоящего больше во жлобах

Впервые опубликован в «Нашей газете», 1923, № 69, 3 июля, с. 2; подпись: Е. Баклажанов. Датируется по первой публикации.

Жлоб – скряга, скупец. Презрительное прозвище крестьянина.

Убедили.