Аркаим – как один из самых известных памятников синташтинской культуры бронзового века на Южном Урале, в бассейне Урала, вызвал к себе огромный научный и ненаучный интерес, множество публикаций и огромное количество самых разнообразных теорий и гипотез, большая часть которых к самому Аркаиму имеет самое косвенное отношение.
С момента начала раскопок первых памятников, да и самого Аркаима прошло уже достаточно много времени, чтобы рассмотреть не только сами материалы раскопок уникальных городищ и могильников, но и сложившиеся вокруг них научные и ненаучные феномены, через призму которых сейчас нередко оцениваются материалы этих уникальных комплексов.
Рассматривая историю изучения Синташты и Аркаима, от уникального комплекса, который долгое время считался случайным исключением [1] в южноуральских степях, через напряженную борьбу за сохранение Аркаимского городища, увенчавшуюся созданием заповедника, до восторженного поклонения городищу в качестве «родины Заратуштры», нельзя не признать того, что открытие Синташты и Аркаима было несчастливым открытием, которое так и не реализовало своего научного потенциала и не привело к переоценке наших представлений о ходе развития народов эпохи бронзы в южноуральских степях.
По исследованиям синташтинской культуры накопилась обширная библиография, значительная часть которой составляют краткие сообщения в «Археологических открытиях» тех лет, когда велись раскопки, и несколько статей, которые отразили предположения авторов раскопок относительно культурной принадлежности исследуемых памятников [2] . Только в 1992 году появилась полная публикация материалов раскопок Синташтинского комплекса.
Однако, что характерно, с момента выхода в свет монографии с результатами раскопок Синташтинского комплекса (городища, могильника, курганы и «святилище») [3] , в изучении этого круга памятников не произошло крупных изменений. Материалы двух сборников «Аркаим» [4] , а также ряда публикаций [5] были направлены на публикацию накопленных материалов раскопок прошлых лет, более детального анализа отдельных вопросов, и комплексного ландшафтно-археологического изучения Аркаима. В вопросах культурной принадлежности с момента выдвижения В.Ф. Генингом в 1975 году гипотезы о том, что синташтинская культура может быть связана с ариями «Авесты», существенных сдвигов в осмыслении материалов уникальных комплексов не произошло. Кроме, пожалуй, того, что прежняя гипотетическая трактовка материалов Синташты и Аркаима как «арийских» лишилась определения «предположительно» и стала подаваться чуть ли не как стопроцентно доказанный факт. В статье И. Пыслару «передовые открытия эпохи бронзы», которые связываются с ариями, уже включают «высокоразвитое ремесло деревообработки», которое «…необходимо было при строительстве жилищ и устройстве фортификаций…» [6] , хотя до теории В.Ф. Генинга и весьма долго после нее индоариев полагали воинственными кочевниками.
Некоторые причины
Причин сложившемуся вокруг материалов синташтинского комплекса положению можно назвать несколько.
Во-первых, в сибирской археологии очень мало внимания уделялось раскопках городищ и городов. Если перелистать историографию, то легко убедиться в том, что основная часть археологического материала, который анализировался, происходил из могильников и курганов. Для примера, в сводной монографии Э.Б. Вадецкой [7] , посвященной общему обзору культур бронзового и раннего железного веков степной долины среднего Енисея, видно, что основной материал происходит из погребений. На основе погребального инвентаря была построена периодизация и характеристика этих археологических культур.
Бесспорно, археологи проделали огромную работу по изучению материала погребений, и сформулировали на основе этих результатов выводы, многие из которых не устарели по сей день. Однако нужно признать, что выводы, сделанные на основе только погребальных материалов, вне зависимости от воли археолога, являются односторонними.
Положение на Южном Урале мало чем отличалось от исследований бронзового века Енисея. И здесь также исследование культур бронзового века основывалось на погребальных материалах, что признается самим Г.Б. Здановичем, который говорил, что представления об андроновской культуре было сформировано на основе бедного погребального инвентаря: «Относительная бедность и погребений, и поселений приводила специалистов к выводу, что перед ними следы довольно архаичных коллективов с развитыми родовыми связями. Естественным было полагать, что в предыдущее время общество отличалось еще большей архаикой, а культура – примитивизмом» [8]. Хотя, надо сказать, в его работе по периодизации бронзового века урало-казахстанских степей широко используются материалы поселений и городищ [9] .
Также, в археологии Сибири и Урала вплоть до раскопок Ташебинского дворца на Енисее и блестящих исследований в начале 60-х годов городов монгольского времени [10] , вовсе отрицалась возможность существования городов в древности, в особенности в столь отдаленное, как андроновская эпоха. Этот момент отмечал пионер исследований городской культуры Сибири Л.Р. Кызласов [11] . Даже и в настоящее время крайне редко встречаются объективные оценки роли городов в древней истории Сибири. Поэтому, можно сказать, что для челябинских археологов открытие Синташты и Аркаима было полной неожиданностью, и к этому они оказались совершенно не готовы. Аналогичный эффект получился и тогда, к примеру, когда академик В.И. Молодин провел с помощью геофизических методов исследования ничем не примечательного внешне и уже раскапывавшегося городища Чича-1. Магнитометрические исследования показали, что это было достаточно крупное поселение, занимавшее около 49 тысяч кв. метров и имевшее около 100 строений [12] . Это говорит о том, что недооценка роли городов археологами – явление достаточно распространенное.
Иными словами, В.Ф. Геннинг и Г.Б. Зданович открыли нечто такое, что никак не вписывалось в их представления о бронзовом веке Южного Урала. Путем множества оговорок они в конце концов свели дело к более или менее знакомым понятиям: Аркаим для них был «крепостью-святилищем», с не вполне понятным значением для скотоводческого общества. Более поздние «астроархеологические» теории возникли именно на основе этого непонимания. Для них логичнее было выдвинуть экстравагантные «астроархеологические» теории, чем назвать общество эпохи бронзы городским.
Во-вторых, сыграла свою роль ориентация археологов на миграционизм и теории происхождения индоиранских народов, к которым авторы раскопок Аркаима примкнули очень рано, практически в самом начале исследований. Практически, можно сказать, что гипотеза В.Ф. Геннинга об арийской принадлежности синташтинской культуры была в гораздо большей степени априорным убеждением, чем выводами из результатов исследований. В 1975 году изучение синташтинского комплекса только начиналось, Аркаим еще не был известен археологам, и феномена крупных укрепленных городищ бронзового века Южного Урала в науке еще не было. Однако, мнение об арийской принадлежности было высказано, и отказа или корректировки за истекшие 30 лет не произошло.
Стоит указать, что выдвижение этой гипотезы совпало со временем активного участия советских ученых в разработке вопросов происхождения индоиранских народов и выдвижения теории иранской принадлежности скифской культуры. Значительная часть работ по этим вопросам пришлась как раз на первую половину 70-х годов.
Эти представления, появившиеся в изучении синташтинской культуры на ранней стадии, загнали исследователей в узкий коридор возможных решений проблемы, который устанавливался теорией происхождения индоиранских народов. Материалы синташтинской культуры рассматривались через призму толкований «Авесты» и «Ригведы», происхождение и дальнейшая история носителей этой культуры связывалась практически исключительно с миграциями индоиранских народов [13] . Это опять-таки вело к представлениям об этом обществе, как о кочевом, легко мигрирующем на новые территории.