Сказилка про смс
У смс короткая жизнь. Короче, чем у бабочки-однодневки. Ее пишут, отправляют, получают, стирают и все. Пять минут. А иногда сохраняют и смс живут в телефоне.. Смс должны быстро бегать и приходить в срок. А иначе ругаются на них, ругаются на связь и иногда даже меняют оператора.
Смс старательно набрали и, не успела она продрать глазки и прочесть сама себя, повесили ей на хвостик телефон отправителя, в лапки дали телефон адресата и послали. Смс полетела, не особо задумываясь и не глядя по сторонам. И - бум! Ровно на полдороге столкнулась нос к носу с другой смской. Они потерли шишки на лбу и уже было собрались ругаться, как заметили что-то интересное. Номер телефона в лапках у одной смс совпадал с номером телефона на хвосте у другой, и наоборот. Проще говоря, две смс столкнулись ровно на полпути. Разумеется, они почувствовали друг к другу симпатию и отправились посидеть на кстати подвернувшемся облачке. Они сидели, болтали ногами и переговоривались тонкими пронзительными голосками. А в это время их напрасно ждали у телефонов и потихоньку огорчались..
Наконец, смс попрощались, пожали друг другу лапки, поправили номера телефонов и полетели куда следовало. Надо ли говорить, что им очень обрадовались, хотя и поворчали немножко на качество связи. Так уж получилось, что обе эти смс сохранили. И они до сих пор живут в телефонах и иногда вспоминают об этой встрече, а другие смс им завидуют..
Перед сном я кладу телефон под подушку. Приходящие смс тихонько жужжат мне прямо в ухо и иногда рассказывают сказки. Я сплю. А проснувшись, обнаруживаю, что рядом на подушке сладко спит сказилка, растопырив руки и ноги и укрывшись краешком одеяла.. Ну как ее не рассказать?..
Сказилка про иероглиф
Иероглиф был плотно впечатан спиной в полупрозрачный фарфор чашки, застыв в вечности четким штрихом кисти мастера. Чашка была тонкая и нежная, а иероглиф - черный, как силуэт мысли. Прохладную чашку часто ставили на подоконник и она сияла в лучах солнца, как жемчужина. Иероглиф же смотрел в окно и тосковал по небу.
Зимой и летом было еще ничего, но весной и осенью на него накатывала тоска при виде птиц и он пытался вырвать свои линии из бледного фарфора и взлететь в прохладное небо. От его тоски чашка начинала позванивать, а те, кто пил из нее чай, заражались тоской и смутными мыслями. "Это весна" - говорили они. Или "Это осень". И шли бродить по улицам в сизых сумерках.
Ночами было еще хуже. Ночами ему снились сны о крыльях и бездонной синеве. Во снах за спиной не было фарфоровой стенки, а были поющие перья. Сны были такие, что фарфоровая кружка светилась в темноте призрачным светом, и гудела, словно далекий колокол, а по ней во сне метался иероглиф, словно вырезанный из заоконной темноты. Но никто этого не видел. Все спали.
А потом не то иероглиф замечтался, не то чашка дрогнула, не то стол задели рукавом, но - миг, и на полу осталась горсть ослепительных осколков. И верите ли - они все были белые. На них не осталось ни одного черного пятнышка. Ни единого.
Ева Орловская
http://www.livejournal.com/users/skazilki/