* * *
Сквозь тьму непролазную, тьму
азиатскую, тьму,
где трактор стоит, не имея любви ни
к кому,
и грязи по горло, и меркнет мой
разум,
о, как я привязан к Земле, как
печально привязан!
Ни разу так не были дороги ветви в
дожде,
от жгучего, влажного и торопливого
чтенья
я чувствую, как поднимается
сердцебиенье
и как оно глохнет, забуксовав в
борозде.
Ни разу еще не желалось столь
жадностно жить,
так дышит лягушка, когда малахит
ее душат,
но если меня невзначай эти ночи
разрушат,
то кто, моя радость, сумеет тебя
говорить?
Так вот что я знаю: когда меня тянет
на дно
Земли, ее тягот, то мной завоевано
право
тебя говорить, ну а меньшего и не
дано,
поскольку Земля не итог, но скорей
переправа.
Над огненным замком, в котором
томится зерно,
над запахом хлеба и сырости -
точная бездна,
нещадная точность! но большего и
не дано,
чем это увидеть без страха, и то
неизвестно.
Владимир Гандельсман