Cказки на ночь

[raduga]

Осенняя сказка для взрослых детей

В тихом старом дворе жила Береза. Она была многодетной мамашей - юные зеленые листочки доставляли немало хлопот и требовали постоянного внимания. Попробуй-ка справиться с такой оравой подросткового возраста!
Папа-Ветер любил свободу, был непостоянным, поэтому иногда летал от жены "налево". Но всегда возвращался и приносил много интересных сплетен из "большой" жизни.
Болтовня была главным развлечением листочков. Круглые сутки то здесь, то там было слышно: "прикинь, "Рамштайн" записали новую песню, вчера слышал из окна на пятом", "смотри, липа-то прибарахлилась, прикид новый где-то отхватила", "а в "Терминаторе-3" Шварцнеггер какие-то смешные очки на себя напяливал, мне знакомая ворона сказала - она у кинотеатра подслушала"...
Больше всего хлопот доставлял самый младший листик Кузя. Он был непоседой, болтал без умолку и все время задирался на своих братишек. Кроме того, в отличие от родственников имел пеструю окраску, чем очень гордился. Тем не менее, он был любимым дитем, которого баловали и ограждали от "негативного влияния окружающей среды".
Отшумев грозами и согрев солнцем землю, быстро прозеленело лето. Начинала желтеть осень, пуская на разведку дожди. Листочки повзрослели и постепенно начали разлетаться из родного дома. Не торопился отрываться от родителей только Кузя. Ему было уютно под маминым крылом, да и к самостоятельной жизни любимый ребёнок еще не был готов. Папа-Ветер вяло пытался возражать против такого мягкого воспитания, но с Мамой-Берёзой попробуй поспорь!
Однажды, после очередного спора о воспитании детей, немного раздосадованный Папа-Ветер сказал Кузе: "Ты уже достаточно взрослый, хватит тебе на маминой шее висеть, пора невесту искать". Сорвал его с ветки чуть подтолкнул к "взрослой жизни". Берёза тяжело вздохнула и помахала вслед.
Листик робко отлетел от мамы и сразу же наткнулся на задиристого дворового кота Пострела. Тот мяргнул, быстрым охотничьим движением кошачья лапа рванулась к Кузе. В последнюю секунду тот успел отскочить, ужасно испугался, крикнул "Ты чего, своих не узнаешь?" и стрелой полетел прочь.
Опомнился он только через несколько минут, очутившись далеко от своего двора. Услышав что-то напоминающий шелест, огляделся по сторонам.
На скамейке, пыжась от собственной значимости, лежала газета, видимо, забытая кем-то впопыхах. Вот и первая претендентка! Кузя судорожно начал вспоминать, как Папа-Ветер учил его знакомиться с дамами. Наконец, он решился: "Добрый день! Мне кажется, я Вас где-то видел!".
"Какой любопытный индивидум. Парадоксальные тенденции вашего мировоззрения мне не совсем понятны. Ассоциативный ряд меня наводит на глубокие размышления", - прошелестело печатное издание.
"С кем это она сейчас разговаривает?, - листик огляделся, но заметил только старую дворняжку, лежавшую у подъезда, - Неужели со мной?". "Э-э, видите ли, э-э, я не совсем понял, что Вы имели в виду", - промямлил Кузя и сильно засомневался в своем стремлении познакомиться.
"Я говорю, возможно, Вы уже могли лицезреть меня. Я интеллектуальное печатное издание, имя мое слишком известно, чтобы..."
Буц! Газета не успела договорить. На нее со всего маху плюхнулся упитанный прохожий.
"Упс, как бы меня также не прижали!", - испугался Кузя и быстро отлетел от скамейки. Ему было немного жалко потерянной невесты. "Ну и что бы я с ней, такой умной, делал?, - попытался себя успокоить листик, - пожалуй, оно и к лучшему".
Дальнейшая дорога была гораздо веселее. Кузя уже освоился в новом для него мире, ему было ужасно любопытно, что происходит вокруг.
У соседнего дома, развалившись, стояла Метелка. Ее шею обвивала красная бандана с черепами и иностранными надписями. Метелка покачивалась в такт какой-то неизвестной Кузе веселой музыке, которая лилась из плейера, лежащего на скамейке. "Какая забавная красотка", - вспомнив слова Папы-Ветра, подумал Кузя. Он подлетел поближе и, поборов смущение, начал: "Привет! Как тебя зовут? Сегодня неплохая погодка!".
"О, какой клевый перец! Ты откуда отвалился, чувак? Падай рядом, оттянемся!".
"Здорово! Она еще и иностранка", - с восторгом подумал листик, который никогда не слышал столько незнакомых слов. "Я есть Кузья. А как есть вас зовут?", - листику казалось, что так юная особа лучше его поймет.
"Ты че, не вкурил, че я тебе базарю. Ну ты меня высадил, гоблин. Умора! Ладно, забей. Не хочешь тусануться под грамотный музон?", - Метелка пошла в пляс, выделывая коленца. "Давай, чувак!".
Тут же рядом пристроились невесть откуда взявшиеся другие потенциальные "бойфренды" - листья самых разных окрасок и размеров. Все они кружились вокруг Метелки и старались "выпендриться перед такой клевой чувихой". Кузя тоже было попытался пристроиться, но где там!
"Да-а-а-а, ей и без меня хватает "перцев", - немного опечалился листик и чуть отлетел.
Здесь ему, как говорится, явно ничего не светило. Жаль. Метелка ему нравилась. Он бы даже выучил все те слова, которые она говорила. И танцевать научился бы. Но, видно, не судьба.
Становилось все холоднее. В дороге у листика вдруг появились спутники - большие белые листья.
Кузя остановился и поморщился от холода: "Что это за странные белые хлопья летают вокруг?". Его раздумья прервал звук легких шагов.
"Ой, какой бедный сморщенный листочек! Сейчас я сделаю тебя красивым!", - чьи-то теплые ладони взяли Кузю и стали тихонько разглаживать. Листик увидел юное создание с большими глазами такого же зеленого цвета, как и он сам. Волосы девчушки напоминали те белые хлопья, которые так удивили Кузю. Листик нежился в мягких ладонях и наивно думал: "Вот то, что я искал! Это Она! Лежать бы так всю жизнь в Ее руках, смотреть в эти глаза и слушать этот нежный голос!".
"Смотри, какой красивый желтый лист, - сказала девушка, обращаясь к подбежавшему пареньку.
"Какой-такой желтый лист?" - удивился Кузя и вдруг увидел в глазах девчушки свое отражение - большой красивый желтый листок. "Вау! Это я?"
"Я возьму его домой", - улыбнулась барышня. Парень кивнул и с обожанием посмотрел на нее.
"Почему этот тип так смотрит на мою невесту?", - возмущенный Кузя попытался изобразить гнев. Но у него от холода получилось только вялое подергивание. Подумав, что соперник и нервов-то его не стоит, Кузя снисходительно разрешил: "Ладно, живи, перец!". Правда, про себя.
Долго сердиться ему не пришлось. Его принесли в теплую уютную комнату.
Листик очутился на подоконнике в маленькой вазочке с водой. Бр-р! После теплых ладошек вода казалась ужасно холодной! Разве можно так издеваться над уставшим путешественником?
Вдруг что-то зашелестело. Кузя сразу и не заметил, что не один в вазе! Он оглянулся и замер. Рядом стояла Потрясающая Красавица. Гибкий стан в багровом наряде, изящные линии и гордая осанка приковывали взгляд. У Кузи даже дух захватило.
"Ну вот, рядом с Осинкой ты будешь прекрасно смотреться. Какая красивая пара!", - девочка радостно всплеснула руками.
"Так тебя зовут Осинка! - Кузя сиял, - я искал тебя очень долго. Теперь мы всегда будем вместе!".
Симпатичная соседка тоже заинтересованно поглядывала на Кузю. Лист ей явно нравился.
Они смотрели друг на друга и думали, как хорошо, когда есть теплый дом и кто-то близкий рядом. За окном в бесконечном танце кружились большие белые хлопья.

Исаева Светлана

[Vivre]

Сообщение от raduga

Осенняя сказка для взрослых детей

после таких вещей хочется забыть весь реальный мир, и поверить в сказку...

[raduga]

Он очень многого не умел, но зато он умел зажигать звезды. Ведь самые красивые и яркие звезды иногда гаснут, а если однажды вечером мы не увидим на небе звезд, нам станет немного грустно... А он зажигал звезды очень умело, и это его утешало. Кто-то должен заниматься и этой работой, кто-то должен мерзнуть, разыскивая в облаках космической пыли погасшую звезду, а потом обжигаться, разжигая ее огоньками пламени, принесенными от других звезд, горячих и сильных. Что и говорить, это была трудная работа, и он долго мирился с тем, что многого не умеет. Но однажды, когда звезды вели себя поспокойнее, он решил отдохнуть. Спустился на Землю, прошел по мягкой траве (это был городской парк), посмотрел на всякий случай на небо... Звезды ободряюще подмигнули сверху, и он успокоился. Сделал еще несколько шагов — и увидел ее.
— Ты похожа на самую прекрасную звезду, — сказал он. — Ты прекраснее всех звезд.
Она очень удивилась. Никто и никогда не говорил ей таких слов. "Ты симпатяга", — говорил один. "Я от тебя тащусь", — сказал другой. А третий, самый романтичный из всех, пообещал увезти ее к синему морю, по которому плывет белый парусник...
— Ты прекраснее всех звезд, — повторил он. И она не смогла ответить, что это не так.
Маленький домик на окраине города показался ему самым чудесным дворцом во Вселенной. Ведь они были там вдвоем...
— Хочешь, я расскажу тебе про звезды? — шептал он. — Про Фомальгаут, лохматый, похожий на оранжевого котенка, про Вегу, синеватую и обжигающую, словно кусочек раскаленного льда, про Сириус, сплетенный, словно гирлянда, из трех звезд... Но ты прекрасней всех звезд...
— Говори, говори, — просила она, ловя кончик его пальцев, горячих, как пламя...
— Я расскажу тебе про все звезды, про большие и маленькие, про те, у которых есть громкие имена, и про те, которые имеют лишь скромные цифры в каталоге... Но ты прекраснее всех звезд...
— Говори...
— Полярная Звезда рассказала мне о путешествиях и путешественниках, о грохоте морских волн и свисте холодных вьюг Арктики, о парусах, звенящих от ударов ветров... Тебе никогда не будет грустно, когда я буду рядом. Только будь со мной, ведь ты прекрасней всех звезд...
— Говори...
— Альтаир и Хамаль рассказали мне об ученых и полководцах, о тайнах Востока, о забытых искусствах и древних науках... Тебе никогда не будет больно, когда я буду рядом. Только будь со мной, ведь ты прекраснее всех звезд...
— Говори...
— Звезда Барнада рассказала мне про первые звездные корабли, мчащиеся сквозь космический холод, про стон сминаемого метеором металла, про долгие годы в стальных стенах и первые мгновения в чужих, опасных и тревожных мирах... Тебе никогда не будет одиноко, когда я буду рядом. Только будь со мной, ведь ты прекраснее всех звезд...
Она вздохнула, пытаясь вырваться из плена его слов. И спросила:
— А что ты умеешь?
Он вздрогнул, но не пал духом.
— Посмотри в окно.
Миг и в черной пустоте вспыхнула звезда. Она была так далеко, что казалась точкой, но он знал, что это самая красивая звезда в мире (не считая, конечно, той, что прижалась к его плечу). Тысяча планет кружилась вокруг звезды в невозможном, невероятном танце, и на каждой планете цвели сады и шумели моря, и красивые люди купались в теплых озерах, и волшебные птицы пели негромкие песни, и хрустальные водопады звенели на сверкающих самоцветами камнях...
— Звездочка в небе... — сказала она. — Кажется ее раньше не было, но впрочем, я не уверена... А что ты умеешь делать?
И он ничего не ответил.
— Как же мы будем жить, — вслух рассуждала она. — В этом старом домике, где даже газовой плиты нет... А ты совсем ничего не умеешь делать...
— Я научусь, — почти закричал он. — Обязательно! Только поверь мне!
И она поверила.
Он больше не зажигает звезды. Он многое научился делать, работает астрофизиком и хорошо зарабатывает. Иногда, когда он выходит на балкон, ему на мгновение становится грустно, и он боится посмотреть на небо. Но звезд не становится меньше. Теперь их зажигает кто-то другой, и неплохо зажигает...
Он говорит, что счастлив, и я в это верю. Утром, когда жена еще спит, он идет на кухню, и молча становится у плиты. Плита не подключена ни к каким баллонам, просто в ней горят две маленькие звезды, его свадебный подарок.
Одна яркая, белая, шипящая, как электросварка, и плюющаяся протуберанцами, очень горячая. Чайник на ней закипает за полторы минуты.
Вторая тихая, спокойная, похожая на комок красной ваты, в который воткнули лампочку. На ней удобно подогревать вчерашний суп и котлеты из холодильника.
И самое страшное то, что он действительно счастлив.

Сергей Лукьяненко

[raduga]

Как ёжик с медвежонком протирали звезды

Вот уже целый месяц Ёжик каждую ночь лазил на сосну и протирал звезды.

«Если я не буду протирать звезды каждый вечер — думал он — они обязательно потускнеют».

И с утра выходил на крыльцо, наламывал свежий веник, чтобы сбивать сначала со звезд пыль, и стирал тряпочку. Тряпочка у него была одна, и поэтому он каждое утро мыл ее и вешал на сосну сушить.

Покончив с приготовлениями. Ёжик обедал и ложился спать. Просыпался он, когда уже выпадала роса. Поужинав, брал тряпочку в одну лапу, а веник в другую и потихонечку, с сучка на сучок, подымался на самую верхушку сосны.

Здесь начиналось самое главное. Сначала звезды надо было обстукать веником, да так осторожно, чтобы случайно не сбить с неба. Потом веник переложить в левую лапу, а тряпочку взять в правую и протирать звезды до блеска. Работа была кропотливая, и на нее уходила вся ночь.

«А как же иначе? — ворчал Ёжик, беседуя сам с собой на верхушке сосны. — Если Медвежонок не протрет звезды, если я не протру звезды, то кто же протрет звезды?..»

Медвежонок в это время тоже сидел на верхушке сосны над своим домом, протирал звезды и думал:

«Удивительно, как это Ёжику в голову пришла такая счастливая мысль! Ведь если бы Ёжик не придумал чистить звезды, их бы давно уже никто не видел. Вон какая пыльная!..» — И он дунул на звезду и потер тряпочкой...

Медвежонок очень старался, но у него не всегда получалось, как у Ёжика. И если с неба падала звезда, все в лесу знали, что это ее нечаянно столкнул Медвежонок.

Сергей Козлов

Уличный кот

В одном совершенно не волшебном городе жил-был обыкновенный уличный кот. Серый, худой, со шрамами на боках. И жизнь его была обычной жизнью кота на городских улицах. Он шлялся по помойкам в поисках объедков, охотился на ожиревших голубей в парке, грелся под летним солнцем, прятался в подворотнях от осенних дождей, прижимался мерзлой снежной зимой к трубе центрального отопления в заиндевевшем подвале. А в свободное от этих занятий время дрался с другими котами, спасался на дереве от злобных собак, а порою вовсю горланил песни в весеннем нестройном кошачьем хоре.

Как-то раз я спросил его, доволен ли он своей жизнью. Неужели ни разу в жизни ему не хотелось попасть в теплый и светлый дом к ласковой хозяйке, которая будет каждое утро наливать ему в блюдце теплого молока. Где зимой можно будет глядеть в окно, лежа на горячей батарее. Где его будут брать на руки, гладить и чесать за ухом.

- Да что ты, хотелось, конечно, - ответил он. - Я обожаю, когда мне чешут за ухом. Умираю просто от удовольствия. Да и хозяйку такую я бы любил всем сердцем. Потому и живу на улице.

И глядя в мои круглые от немого удивления глаза, продолжил.

- Врать ей не хочу. Разве можно обманывать добрую заботливую ласковую и любящую женщину? Раз в два-три месяца меня будет тянуть на улицу. Я буду сходить с ума, метаться по комнатам и орать. Буду драть ее любимый диван. Переверну горшок с цветами. И в конце концов все равно вылезу в неплотно закрытую форточку.

Она начнет переживать, побежит искать меня на улицу. Станет думать, что меня переехала машина, или повесили на дереве малолетние хулиганы. Заплачет…

А через три дня я вернусь. Голодный, грязный, вонючий. Полезу к ней на руки, будто ничего не случилось. И она, дурочка, мне все простит.

Нет, старик, я уж лучше как сейчас. Зимой, конечно, туго приходится, но жить можно.

Он мягко потянулся и исчез в кустах. А я остался. Мне было немного неуютно. Кажется, ошейник от блох слишком сильно затянут. А вообще, мне домой пора, хозяйка наверняка соскучилась.


В.Лукин

[Граф]

Спасибо за сказки. Усну с хорошим настроением.

[raduga]

Танцовщица

В одном волшебном городе жила-была танцовщица. Она умела исполнять один чудесный танец, заставляющий сойти с ума любого мужчину.

Когда она танцевала, глаза ее увлажнялись и блестели, и на лице появлялась такая улыбка, что ее уже невозможно было забыть. Женщины завидовали ей, мужчины навсегда теряли головы. И никто в волшебном городе не мог и подумать, что каждое движение танца причиняет ей острую, как дамасский кинжал, боль. Потому-то так изящны, осторожны и мягки, так трепетны и нежны были движения ее танца. Потому и так блестели слезами ее глаза.

И лишь только ее улыбка была настоящей улыбкой радости.

Так случилось, что в один прекрасный день танцовщица влюбилась в сильного и благородного юношу. И вышла за него замуж. Что может быть лучше, чем выйти замуж за любимого человека?

Однажды вечером, обнимая и целуя его при свете луны, танцовщица осмелилась открыть ему тайну своего танца.

И тогда возлюбленный увез ее из волшебного города в тихое маленькое место на берегу моря. Туда, где никто и никогда не видел ее танцев и ее улыбки. Они поселились в старом доме с большой танцевальной залой. Но они никогда не зовут гостей и не собирают балов. Потому что возлюбленный слишком боится причинить танцовщице боль.

Но поздней ночью, когда любимый уже крепко спит, она тихонечко крадется в пустую холодную залу и танцует. Одна, в полной темноте, под едва слышный аккомпанемент своего сердца. И в эти минуты глаза ее ярко блестят, а на губах появляется ослепительная улыбка.


Говорящий ворон

В одном сказочном королевстве жил да был говорящий ворон. Не какой-нибудь тупой расфуфыренный выскочка-попугай, а самый настоящий ворон. Умный, образованный, умеющий говорить на ста тринадцати с половиной языках. Он наверняка мог бы разговаривать и на ста четырнадцати, но последний представитель племени хабахаба был уже стар и перед смертью успел обучить ворона только половине языка. Поэтому так и осталось: сто тринадцать с половиной.

Ворон работал при дворе переводчиком. А летом брал отпуск. Улетал в горы и писал там детские сказки на редком почти никому неизвестном языке маленького африканского народа. Под псевдонимом.

А еще у ворона было развлечение. Пользуясь вечерним полумраком дворцовых переходов и комнат, он заговаривал с фрейлинами. Говорил им разные спешные глупости, читал стихи, рассказывал о далеких диковинных городах и удивительных людях. Сердца бедных глупеньких фрейлин таяли от его речей, как сладкий пломбир под ярким августовским солнцем. И на следующий день они особенно внимательно вглядывались в лица придворных кавалеров, пытаясь угадать, чей мягкий и чарующий голос слушали они вчера. Кавалеры, заметив внимание очарованных дам, становились еще галантнее, чем обычно. Так начинались многие дворцовые романы, тайные или явные. Часто они заканчивались свадьбами.

Поэтому не будем судить ворона слишком строго за его розыгрыши. Он слишком долго жил среди людей, потому-то и его характер слегка испортился.

Однажды теплым летним вечером ворон влетел через открытое окно в спальню к совсем молоденькой новой фрейлине. Ах, как она смеялась его шуткам. И шутила в ответ, и так удачно, что ворон поневоле заслушался. Фрейлина оказалась такой умницей, что в разговоре ворон забыл об осторожности и о времени. И когда лучи рассветного солнца осветили комнату, ворон увидел, как прелестна его собеседница. Как светятся ее искристые глаза. Как изящен изгиб ее тонкой, почти птичьей, шеи.

И он влюбился. По уши. Как глупый желторотый птенец. Это было сильное ответное чувство, потому что фрейлина любила его уже с полуночи.

Свадьба была тихой и скромной, хотя и вызвала много дворцовых сплетен. Какой мезальянс, говорили вокруг. Такая молоденькая, и вышла за ворона. Ведь ему не меньше ста пятидесяти лет.

Они поселились где-то в горах, вдали от людей. Рассказывают, что они очень счастливы. Говорят даже, что недавно ворон научил свою возлюбленную летать. Пока еще невысоко. Не выше кроны деревьев.


Принцесса-дурнушка и слепой дудочник

Жила-была в одном далеком королевстве страшненькая принцесса. Совсем дурнушка. Даже перед людьми неудобно. Но ничего не поделать, некрасивые принцессы бывают даже в сказках. Зато она много читала и вышивала бисером. И еще у нее был абсолютный слух. Да и голос неплохой.

Когда пришла пора выдавать ее замуж, король просто с ног сбился. Но то ли отмеренные полкоролевства были слишком маленькими, то ли принцесса слишком образованная для создания семьи... Годы шли, а с замужеством так ничего и не получалось. Даже одинокий вдовый старик из соседнего королевства не захотел на ней жениться. Так и умер один, в окружении многочисленных непрямых наследников. Такая там потом заварушка была...

Впрочем, я же не об этом.

Не то чтобы принцессу сильно тяготило отсутствие женихов, но видеть отца, посеревшего от безуспешных попыток устроить ее счастье, было тяжеловато. И вот как-то раз, зажав под мышкой любимую книжку, она отправилась путешествовать. Спустилась по каменным дворцовым ступенькам, вышла за тяжелые дубовые ворота, да и отправилась, куда глаза глядят.

А глядели ее глаза в сторону моря, где на золотистом песке сидел слепой дудочник и играл на самодельной флейте.

- У тебя дудочка немного фальшивит, - сказала ему принцесса.

- Знаю, ответил дудочник. – Мне так больше нравится. Напоминает о несовершенстве вселенной.

- Ты смешной, - сказала принцесса.

- А ты красивая, - сказал дудочник. Он не шутил. Просто глаза не мешали ему видеть самое главное.

Они живут на берегу моря в маленькой хижине, совсем не похожей на дворец. У них семеро детей. Принцесса учит их читать добрые книжки и вышивать бисером. Дудочник учит их играть на флейте и закрывать глаза. Чтобы видеть по-настоящему.

А дудочка у него до сих пор немного фальшивит.


Морской серый волк

Что мы все о принцессах, да о дворцах. Я вам вот что расскажу.

На берегу одного сказочного моря жил да был волк. Морской, как вы уже догадались, хотя и серый. Каждое утро волк выходил в море на деревянной лодке и ловил рыбу. Мяса он вообще не ел, потому как положение обязывало. Зато воблу вялил отменную.

Если погода была ветреной и дождливой, вечером после ловли ему приходилось снимать с себя промокшую насквозь шкуру и сушить ее перед камином. В эти минуты он чувствовал себя слабым и незащищенным, словно маленький волчонок, потерявшийся в большом лесу. Да и выглядел примерно так же.

А в остальное время он был суровым и сильным зверем с горящими в темноте глазами, сильными когтистыми и острыми белыми клыками. И разговаривал он глухим хриплым рыком. И даже трубку курил с ароматным яблочным табаком. Все, как и положено настоящему морскому волку, пусть даже серому.

Однажды поздней осенней ночью на море разыгрался шторм. Ветер выл в каминной трубе и стучался в окна то ли градом, то ли мокрым морским песком. Огромные волны с шумом разбивались о берег. Даже луна спряталась от такого безобразия, закутавшись в ватные облака.

Надо ж было так случиться, что именно в эту ужасную ночь в доме волка появилась гостья.

Почему, спросите вы меня.

Не знаю. Может быть, она спасалась от пиратов, которые не осмелились преследовать ее в логове грозного хищника. А может быть, она стала жертвой кораблекрушения, с трудом выбралась на берег и искала, где ей укрыться от непогоды. И волчий домишко со светящимся в темноте окном показался ей вполне безопасным убежищем.

Так или иначе, дверь распахнулась. И в нее вошла насквозь промокшая и продрогшая измученная хрупкая девушка. Волк вскочил ей навстречу, забыв о том, что не совсем одет.

Гостья увидела удивленного и немного растерянного волка и неожиданно рассмеялась. Расхохоталась звонко и заливисто, как маленький золотой колокольчик, забывая о холоде и непогоде, о мокром прилипшем платье и бурых водорослях в спутанных и влажных рыжих волосах.

Что было с ней дальше, никто не знает.

Известно только, что когда на море штиль, волк катает на своей деревянной лодке трех маленьких рыжих детишек в пухлых спасательных жилетах. И его глаза светятся изнутри странным радостным блеском.

Если приглядеться, то можно заметить, что серая просоленная шкура заштопана кое-где заботливой женской рукой. Поизносилась.

Что вы хотите, возраст, все-таки...

В.Лукин

[raduga]

Когда все бездельничали


ОДНАЖДЫ МУРАВЕЙ ПОПРОЩАЛСЯ С БЕЛКОЙ.
– Я отправляюсь в долгое путешествие, – сказал он, – и пока не знаю, когда вернусь. Поэтому давай попрощаемся так, как будто это очень надолго.

Они пять раз пожали друг другу руки и обнялись, как это положено при прощании надолго.

– Дай о себе знать, – попросила белка.

Муравей развернулся и крикнул уже с тропинки:

– Хорошо!

Потом он исчез из виду, и белка осталась одна. «Что это за путешествие?», – думала она, хотя знала, что о путешествиях, которые только начинаются, вряд ли много известно.

Вскоре белка получила письмо:



Дорогая белка,

Я путешествую. Но обещал дать о себе знать. Когда ты увидишь в этом письме восклицательный знак, это будет означать, что я даю о себе знать.

Ты как следует читаешь? Внимание!



В этот момент раздался тонкий свист, который, несомненно, был свистом муравья.

– Муравей! – как ненормальная завопила белка. Она вертела письмо в руках, заглядывала между букв, искала в конверте и на земле, но нигде не нашла следов муравья. Она снова перечитала письмо и опять услышала тонкий свист, дойдя до восклицательного знака. А когда она смотрела на него, не отрываясь, то могла даже разобрать песенку, которую любил насвистывать муравей.

Она спрятала письмо в конверт и положила его на стол у кровати.

«Он, должно быть, очень далеко, – думала белка. – Но помнит обо мне!»

Светило солнце, и белка села на ветке у своей двери, но все время бегала в комнату, чтобы перечитать письмо, а дойдя до восклицательного знака, услышать тихий свист муравья, который был очень далеко, но давал о себе знать. И каждый раз белка качала головой, ее глаза блестели и она думала: «Вот ведь муравей!»


Тоон Теллеген

" " "

"У ТЕБЯ НИКОГДА НЕ БОЛИТ ЖАЛО, ОСА?"- СПРОСИЛА ОДНАЖДЫ у осы пчела.
- Нет, - ответила оса, - А вот талия, к сожалению, иногда побаливает. А у тебя?
- Нет, - сказала пчела. - Талия никогда не болит.
- Вот как, - удивилась оса.
Звери сидели рядышком на опушке леса, у реки, под ивой.
- А у меня иногда болят усы, - сказал морж. - Такая бывает тупая боль. Как будто
усы гудят. Вот такая боль.
- А у меня, бывает, болит панцирь, - сказала черепаха. - Особенно, если надо
куда-нибудь идти с утра пораньше. - Она замолчала. - Тогда лучше всего отсидеться
дома, - добавила она потом.
Олень рассказал, как у него болят рога: "Как будто они горят огнем, так это бывает".
Улитка сообщила, что у нее иногда сводит рожки, а верблюд рассказал, как у него
неприятно покалывает в горбах.
Бегемот сказал:
- У меня болит вот тут.
Он широко разинул рот и показал вовнутрь. Все заглянули туда, чтобы увидеть боль,
но внутри было так темно, да и боль, видно, была так далеко, что разглядеть ничего
не удалось.
- Обидно, - расстроился бегемот. - Это ведь очень интересная боль.
- А у меня никогда ничего не болит, - вдруг заявил муравей.
Наступила тишина. Все уставились на муравья.
- Боль - это чепуха, - сказал муравей.
Белка вспомнила, как у нее иногда болело что-то внутри - она никогда не могла
понять, что именно. Ей казалось, что это очень грустная боль. "Разве эта боль
тоже чепуха?" - думала она.
День был теплый. Речка серебрилась, и каждый думал о своей боли - не была ли
она и на самом деле чепухой.
Солнце зашло, и поднялся ветер. Река заволновалась.
- Колики, - тихонько сказал вдруг муравей, - они у меня иногда случаются. Если
вы это называете болью, тогда я с вами согласен.

Тоон Теллеген

[Vivre]

мне из сказок Теллегена понравилась вот эта:

КОГДА БЕЛКА ПРОСНУЛАСЬ ОДНАЖДЫ УТРОМ, ОНА УСЛЫШАЛА тихий стук в стену.
- Кто там? - спросила она.
- Это я, слон, - ответил голос.
И вдруг в стене образовалась огромная дыра, и в комнату вошел слон.
- Почему это ты заходишь через стену, а не через дверь? - возмутилась белка.
- Ой, извини, - сказал слон. - Какой же я неловкий. Мне выйти?
- Не надо, - ответила белка.
В стене теперь зияла дыра, и по ногам дул холодный ветер.
- Хочешь чаю? - предложила белка.
- С удовольствием, - согласился слон.
Белка поставила перед ним чашку, но когда он хотел размешать хоботом сахар, то
смахнул чашку со стола.
- Ой-ой! - воскликнул он и попытался поймать чашку, но по ошибке подхватил стол.
- Успел! - воскликнул он, но тут заметил свою ошибку и отпустил стол, который
рухнул прямо на чашку и развалился.
- Ах, прости меня, пожалуйста, - сказал слон и смущенно опрокинул шкаф и стул.
- Мне, пожалуй, пора, - сказал он и, потупившись, боком протиснулся в дверь.
- О, извини меня, - крикнул он. - Прости!
Белка ничего не ответила. "Наверное, - подумала она, - тут уже ничего не поделаешь".
Так она и сидела на полу, посреди черепков и осколков, в комнате с дырой в стене.
"А ведь это хороший повод переехать", - подумала она и довольно потерла лапками.

[raduga]

Новая, новая сказка…


Рассказать тебе, внучек, как жили люди в старину? Ну садись, слушай. Сел? А вот в старые времена ты бы не смог где хочешь сесть. Пришлось бы идти за стулом… Нет, сам стул не пришел бы и под тебя не подлез. Нет, не неисправный. Стулья раньше совсем не ходили. Они были неподвижные, как… как пеньки! Помнишь, мы видели с тобой в парке пенек? Нет, дерево – это высокое и с ветками. Вспомнил? Так вот, всю мебель раньше делали из дерева… Правильно, потому их и не осталось. В каждом доме было несколько стульев. А если их не хватало, то шли к соседям и просили одолжить. Далеко? Нет, это сейчас до соседей идти далеко – через два шоссе и через путепровод. А раньше люди жили рядом друг с другом. Иногда даже строили большие, высокие дома, где жили сразу сто человек. Или больше? Забыл… Какие высокие? Пять этажей, девять, двадцать… И зря смеешься, внучек! Это сейчас запрещено строить выше трех этажей, чтобы люди не боялись высоты. А раньше – строили! Я сам жил на восьмом… Да, прадедушка смелый! И память у него хорошая. Как мы поднимались на двадцатый этаж? В лифте. Лифт – это машина такая, вроде подъемного крана внутри дома. Как ночью поднимались? Тоже на лифте… Нет, лифт не спал. Нет, лифт не возмущался и в комиссию по правам машин не жаловался. А он был неразумный, у него были только мотор и кнопки, и работал он всегда, если не ломался… Дедушка не рабовладелец! У нас все машины были неразумные! Да, и пылесос. А он все подряд засасывал, приходилось быть внимательным… Зато он никогда, слышишь, никогда не говорил: «Ходите тут, а мне убирать!» И стиральная машина тоже думать не умела. Зато она не возмущалась, что у рубашки воротничок грязный!
Нет, нет, дедушка не разволновался! Что значит – аптечка пришла? Может, она послушать пришла, ей ведь тоже интересно! Кыш! Нет, мне не надо успокоительного!
Что еще было интересное? В каждом доме была кухня. Кухня – это место, где готовят еду. Нет, это питательные таблетки надо только намочить водой. А еду резали, жарили, варили, клали в тарелки, ели ложками и вилками… Вилки – это такие металлические палочки на ручке, острые… Да, мы были смелые. Берешь, бывало, кусок мяса… Нет, внучек, дедушка не людоед. Что мы ели, это вы в школе будете проходить, в старших классах… Так вот, на кухне мы готовили еду и ели, в спальне – спали, в гостиной – гостей принимали. Зачем отдельные комнаты? Так я же говорю, мебель тогда была глупая, стояла где стоит. Это сейчас она из стенок вылезает… зараза…
Так вот, было в доме несколько комнат. В каждой комнате было окно, и стояло оно на одном и том же месте. Это сейчас ты пальчиком ткнул, и стенка стала прозрачная. Не балуйся! А мы окна завешивали шторами, и тогда в них никто не заглядывал… Еще в комнатах были батареи. В батареях текла горячая вода, и в доме становилось тепло… Это сейчас – везде жарко. А раньше климат был другой, дома приходилось греть. В некоторых домах даже разжигали огонь. Да, конечно, настоящий. В нем жгли куски деревьев… ну да, ты же видел пенек… Нет, воду мы в ведрах не носили. У нас был водопровод. Мы могли открыть кран – совсем как сейчас – и набрать воды. Полную ванну воды… ванна – это такая большая посудина с водой, в ней можно было лежать и мыться… Нет, дедушка не плачет. Дедушка просто грустит по ванне. Дедушка не любит протираться гигиеническими салфетками… раньше было много воды, и глупый дедушка привык ею мыться…
Так мы и жили. Утром вставали с кроватей и шли на кухню. Резали кусок мяса и жарили на огне. Потом втыкали в мясо вилки и засовывали это мясо в рот. Нет, никто себе язык не протыкал, как-то справлялись… Потом мы выходили из одного дома и шли в другой. Там работали. Потом снова шли домой. Если лифт работал, то ехали на лифте. Задергивали на окне штору. Если было холодно, то разжигали огонь. Или садились вокруг батареи и грелись…
Что ты плачешь, внучек? Не надо плакать, это была очень отсталая жизнь… Не плачь, а то пылесос уже зовет аптечку! Не плачь, внучек, дедушка все придумал! Никогда так люди не жили, никогда! Это все – сказка!

Сергей Лукьяненко

[raduga]

Кричащая любовь

Вы наверняка знаете, как просыпается любовь в человеке — внезапно и именно в тот момент, когда её меньше всего ждёшь. В подобных случаях принято говорить: «Во мне проснулась любовь».

Так проснулась и моя любовь. Едва открыла глаза, как сразу начала кричать.

— Тише, тише! — зашикал я на неё. — Видишь, чувства окружающих меня людей ещё спят.

Действительно, их чувства сладко и безмятежно спали в своих незримых кроватках. Неловко как-то их будить...

— Я любовь! Я любовь!

— Тише, тише...

— Я любовь!!! — снова закричала она.

— Знаю, что ты любовь. Пожалуйста, не поднимай столько шума.

— Ты разве не рад, что я в тебе проснулась? — её взгляд выражал недоумение.

— Конечно, рад! Само собой, рад... Просто ты проснулась не вовремя — видишь, все ещё спят. Поспи немного и ты, а когда наступит долгожданный миг всеобщего пробуждения, я тебя разбужу. Договорились?

— Я всегда всем мешаю, — обиделась любовь, — лучше б я вовсе не просыпалась! Туда пришла — не к месту, сюда — не ко времени. Одни говорят: «рано», иные — «поздно»... Я не помню ни одного человека, в котором бы я проснулась именно тогда, когда нужно!

— Ну, зачем ты так? — вздохнул я. — Ты же знаешь, как я тебе рад! Не можешь заснуть — не надо, просто старайся говорить шёпотом, чтоб никого не разбудить. Разве это трудно? А чтобы тебе не заскучать, пока люди начнут просыпаться, на, возьми мои чувства; поиграй пока ими, это тебя как-то развлечёт... Только чур, играть тихо.

— Настоящая любовь не играет чувствами! — Разве ты этого не знал?

— Хорошо, не играй. Делай что хочешь, но, пожалуйста, не кричи, — взмолился я. — А то неудобно... Что люди подумают?

— Да то и подумают, что в тебе проснулась любовь! Как им ещё думать?

— Тише, тише...

— Любовь не умеет разговаривать шёпотом, чёрт возьми, любовь умеет только кричать! Кричать!!! Ясно тебе?

— Ясно...

— Ладно, не напрягайся. Если ты меня стесняешься, то я ухожу.

— Куда? — меня охватил панический страх.

Кому я нужен без любви? И кто кому вообще нужен без неё?

— Я — любовь! Просыпаюсь в человеке, когда мне вздумается, а проснувшись, веду себя как попало. К твоему сведенью, я невоспитанна и бесцеремонна. У меня нет головы, поэтому я не думаю о последствиях. Я не желаю прислушиваться к трусливым увещеваниям рассудка, насквозь пропитанного ложью! Ты хочешь поставить меня в рамки приличий? Хочешь подчинить глупым условностям? Хочешь, чтобы я вовремя просыпалась? Может ты мне ещё будильник заведёшь?! Нет, пойду-ка я лучше проснусь в ком-нибудь другом... Надеюсь, хоть там я буду ко времени.

И любовь ушла.

Надо ли описывать, как становится пусто, когда она уходит? Тот, кто хоть раз побывал в этой пустыне, уже никогда не скажет своей любви: «Тише, тише, все ещё спят...». Не скажет хотя бы потому, что любовь дважды в человеке не просыпается! Это засыпать она может сколько угодно, а просыпается лишь однажды.

Я в отчаянье огляделся по сторонам. Чувства окружающих меня людей по-прежнему мирно спали в своих незримых кроватках.
Странное подозрение шевельнулось во мне... И я стал внимательно прислушиваться к дыханию спящих чувств. О Боже, они не дышат, они... мертвы? Оказывается, чувства этих людей мертвы! Они не спят и, следовательно, разбудить их невозможно. А я из-за них обидел свою любовь. Из-за них я расстался с нею навсегда! Или из-за себя самого? Какой ужас! Как больно, холодно и безнадёжно...

И всё же я буду ждать. Ждать, пока любовь во мне проснётся снова. Ждать вопреки всему и назло всем! Понятно, что это глупо. Конечно, нелогично. Разумеется, мне известно, что любовь просыпается в человеке лишь однажды. Но почему бы ей не проснуться ещё раз? В конце концов, ведь у неё нет головы, как она сама в этом призналась! Она бестолкова и глупа, и не помнит, в ком и сколько раз просыпалась и просыпалась ли вообще.

— Я любовь!

Мне послышалось, или... неужели она снова во мне проснулась? Вопреки всякой логике и здравому смыслу? Значит, она простила меня? Значит, теперь опять всё будет хорошо и я стану, наконец, счастливым человеком?..

— Я любовь!!! Я любовь!!!

— Тише, тише, — зашикал я на неё, — видишь, все ещё спят...

И.Лазарев

[ФАОНА]

ДЕТИ МЕТАГАЛАКТИКИ
Часть первая
Её звали Лия. Его звали Тим. Они жили в разных концах метагалактики и не встречались уже несколько тысяч лет. Нет, нет, их сердца всё время были рядом, согревая друг друга нежным светом, но у каждого были свои дела, которые нельзя было бросить. Нужно было поддерживать равновесие и мир среди жителей, которые так и норовили поссориться и устроить всё новые и новые войны.
Она родилась на планете вечной любви. А он на планете вечной войны. Когда-то давным - давно их планеты жили совсем рядом, и было так легко добираться друг к другу в гости. Очень часто они выбирались отдохнуть на выходные на зелёную гостеприимную Землю, наполненную странными существами, которые звали себя людьми и детьми Творца. Славное было время – на Земле так уютно, там тёплые ветры нежно ласкают кожу и солнце светит только с одной стороны. Там есть моря с волнами, которые всё время играют в прятки, их даже можно потрогать рукой.
Они собирались остаться на Земле надолго, родить там своих деток и научить их быть такими же добрыми и весёлыми, как люди на этой планете. Они выбрали Землю, потому что нигде больше нет таких тёплых и душевных существ, среди которых так здорово было бы воспитывать деток. Но не успели…
В метагалактике началась война и пути Лии с Тимом надолго разошлись. И каждому нужно было чему-то научиться. Он учился управлять звёздами, а она – работала с душами существ, чем-то похожих на землян. Она создавала эти души в своей лаборатории, и ей очень хотелось, чтобы они были умными, добрыми, весёлыми, похожими на тех землян, среди которых ей когда-то посчастливилось побывать. И когда это получалось, она отправляла эти души на Землю, в надежде, что собравшись там все вместе, они помогут закончить эту затянувшуюся войну в метагалактике.
Только на Земле живут существа, которые называют себя детьми Творца. Только они умеют Его любить преданно и верно, несмотря ни на что и вопреки всему. Только они способны подниматься вновь с улыбкой после каждого падения, отряхиваться и, тут же забывая про боль идти дальше, говоря слова благодарности своему Отцу.
- Лия, давай встретимся в следующем месяце на Земле. Всё, что мне хочется – это побродить с тобой по берегу земного моря, посмотреть вместе на то голубое небо, от которого я отвык за тысячи лет. Мне так нужно поговорить с тобой о моём пути, о нашем пути. Пришло время закончить эту долгую войну в нашей метагалактике. Но только вместе мы сможем это сделать…

ДЕТИ МЕТАГАЛАКТИКИ. Часть 2.
Лия задумалась. Встретиться на Земле, побродить по берегу моря с человеком, который столько веков любит её, готов принять и понять любое её движение, любое чувство и мысль… Он порой играл с ней в ссоры, заставляя о чём-то задуматься, чтобы поскорей расстаться с прежней, вчерашней Ли, чтобы вновь и вновь находить новую любимую девчонку. Они не взрослели. Они просто становились мудрыми и сильными, но возраст был им неведом. Просто потому, что в тех мирах, где проходила их жизнь, там нет времени, нет жизни и смерти. Там есть только бесконечная череда интересных дел, прекрасных картин, новых открытий.
Там живёт абсолютная любовь. Всепрощающая и всепонимающая, готовая оправдать любую ошибку, потому что она точно знает, причину и необходимость всего на свете, она знает, что ошибок не бывает, а бывают лишь новые и новые ступенечки роста. И каждая ступенечка приближает нас к…
- О чём ты думаешь, Ли? Ты не хочешь встречаться? Я не настаиваю. Возможно, я и сам смогу разобраться со своими вопросами и идти так же дальше без тебя, я уже почти всё уладил. На моих звёздах сейчас более менее спокойно, уже никто не митингует, все сыты, учатся мирно жить. По правде говоря, у меня нет к тебе вопросов. Единственное, чего мне хочется – это построить мост между двумя концами метагалактики, такой мост, по которому мы легко и быстро могли бы приходить друг к другу в гости, не раз в вечность, а очень-очень часто. Моим людям не хватает того, что есть у вас – той скорости и точности движений, той концентрации и порядка. А твоим… им не хватает доброты и душевного тепла, и просто элементарного желания обнять весь мир сердцем, полным беззаветной любви, не ждущей ничего взамен. А если мы соединим всё лучшее, что есть у нас, мы скорее поможем всем им.
- Я не знаю как это сделать. Ты говоришь о миллионах людей, словно это два человека… не бывает так просто, нужно время, усилия, кропотливый труд, дни и ночи…
- Нет, Ли! То есть да, но и нет. Весь мир, которым ты управляешь, все души – они внутри тебя, как и мой - внутри меня. Всё у них соединится в тот миг, когда соединимся мы. Мы подобны друг другу, наши души подобны, поэтому всё легко перетекает между нами, когда мы открыты друг другу.
- А что значит соединимся? Когда на Земле наступает вечер, солнце соединяется с горизонтом и засыпает в нём. Луна соединяется с небосводом и играет на скрипке свои ноктюрны. Но мы не солнце и не луна…
- Мы больше солнца и луны. Мы…
- Мы жизни, оживляющие миллионы других жизней.
- Точно. Ты знаешь, почему твоим людям не хватает доброты? Потому что женщина -это суд. А мужчина – это милосердие. Всё совершенно естественно, по закону природы. Тебе не в чем себя винить. И когда наступает соединение, тогда заканчивается война в мирах.
- А что же их может соединить, у нас ведь нет горизонтов, как у солнца и луны…
- Есть одна лишь сила соединяющая суд и милосердие. Её зовут – Красота. Поэтому я зову тебя к Земному морю. Нигде больше нет такой совершенной красоты. Там движение соединяется с покоем.
- Мне так легко с тобой говорить, когда мы далеко друг от друга. Но если мы встретимся, я боюсь, что не найду слов. И будет…
- Но мы встречаемся не для слов. Просто пройтись рядом по кромке волны. И посмотреть вместе на небо, на землю, на деревья и скалы. Ведь любовь… ты помнишь, что говорили на Земле о любви: настоящая любовь – это когда смотрят не друг на друга, а просто в одном направлении. И всё, чего я хочу, чтобы направления наших взглядов наконец приблизились. Когда мы сможем понять и принять друг друга, весь мир, все наши миры соединятся. И тогда наша метагалактика сможет стать в два раза больше и в миллионы раз красивее.
- Так разум во мне соединяется с сердцем, рождая….
- Рождая ещё один новый путь. Путь для наших детей.

[Ramaz]

"Домашний Ёж"

Ежи, как известно, лесные животные. Есть, конечно, и пустынные, и степные, и какие-то ушастые ежи, но я их не знаю. Во всяком случае, ежи -- не домашние животные. Если ежа привезти из леса домой и оставить перезимовать, то летом его уже нельзя отвозить обратно в лес, он становится домашним животным и отвыкает от дикой жизни, полной опасностей.
Один домашний ёжик заболел, и хозяева отвезли его в больницу. Он болел там долго, целый год; и когда выздоровел, то оказалось, что его некуда выписывать: хозяева переехали в другую квартиру и совсем забыли ежа, не навещали и не приносили передач. В лес он уже больше не мог вернуться, после такой долгой болезни разве можно жить в лесу?
Ему ничего не оставалось делать, как и дальше жить в больнице. Все врачи и нянечки были даже рады тому, что он остался у них, -- ёж был добрый, много умел, украшал больницу картинками, которые сам рисовал, и вырезал из цветной бумаги гирлянды.
Некоторые товарищи по больнице жалели ежа за то, что ему негде жить, но ёж совсем не чувствовал себя несчастным. Он помогал нянечкам, возил больных на колясках, а в тумбочке у него всегда были краски, кисточки и бумага для рисования. Все любили ежа, поэтому никто не удивился, когда одна кошка попросила его поселиться у неё в доме.
Кошки -- домашние животные, у них всегда есть свой дом. Бывают и дикие кошки -- кошки, которые гуляют сами по себе, но это, честно говоря, довольно злые и неумные животные. Домашняя кошка -- красивый и умный зверь, любит свой дом, а если одичает и начнет гулять сама по себе, то делается хуже дикой -- помоечной.
Ёж тоже очень полюбил кошку, никто не был так ласков к нему, так красиво не мурлыкал. Волосы у кошки были мягкие и теплые, не то что ежиные колючки. От кошки вкусно пахло молоком, которое ежи любят не меньше кошек.
Кошка и ёж стали жить вместе и были счастливы -- кошке нравилось даже то, что у ежа были такие колючие волосы и их приходилось целый час разглаживать, и то, что он громко шуршит по ночам (у ежей есть одна плохая привычка: не ложиться спать вовремя, а колобродить везде).
Кошка купила ежу пальто и валенки, утром они ходили гулять в парк или в кино. Днем кошка убиралась в доме и готовила обед, а ёжик собирал картошку или украшал дом картинками. Кошка так любила эти картинки, что жалела, если ёжик относил одну-две картинки старым товарищам по больнице. Вечером они рассказывали друг другу про все, что с ними было днем, играли в шашки или просто бегали по дому и пели песню: "Как у нашего ежа очень кошка хороша!"

Потом кошка ложилась спать, а ёж некоторое время колобродил. Кошка лежала и слушала, как ёжик на кухне ест картошку или рисует, ей делалось хорошо и спокойно, она прижимала уши и засыпала.

Летом они ездили на электричке за город, смотрели лес, в котором ёжик жил, пока был диким. Кошка фыркала, она не понимала, как можно жить в лесу. Ёж смеялся, но ему было немного грустно. Они жили так долго и думали, что будут счастливы до старости, что ёж станет старичком, а кошка -- старушкой, и они будут гулять с палочками такие же дружные.

Но однажды было очень душное, жаркое лето, потом сырая, холодная осень, и кошка закапризничала. Она совсем избаловалась, ей показалось, что ёжик слишком колючий и не похожий на кошку, а надо было дружить со зверем, похожим на кошку, -- красивым, пушистым, игривым. И она познакомилась с таким зверем.

А зимой кошка вот что сделала: она сказала ежу, что уезжает в командировку, надела на ежа валенки и пальто и отвела обратно в больницу. Ёжик сперва не понял, что его оставляют в больнице снова, и спокойно ждал кошку. Кошка первые дни звонила в больницу по телефону и спрашивала -- хорошо ли ежу, появились ли у него новые товарищи, сыт ли он. Одна нянечка сказала ему, что кошка, наверное, отдала его в больницу навсегда и не будет с ним жить, а сама подружилась с хорьком -- смешным, пушистым, игривым.

Ёж думал, что нянечка шутит и подсмеивается над ним, сам смеялся и говорил, что кошка скоро вернется из командировки, заберет его, и они снова станут жить хорошо и дружно -- кошка будет заниматься уборкой и готовить обед, а ёж -- собирать картошку и украшать дом. Нянечке стало жалко ежа, и она не говорила ему о том, что кошка его бросила. Но ёж уже сам понял, что это так и есть.

Одна собака часто приходила в больницу к своему больному сыну, гуляла с ним по двору, читала ему книжки. Собака была соседкой кошки по дому и хорошо знала ежа и всю его историю, угощала ежа апельсинами и яблоками, принесла краски и кисточку, чтобы ёж снова украшал больницу своими картинками и гирляндами. Но ёж уже не рисовал. Обычно он сидел на своей постели и молчал. Конечно, он благодарил собаку за фрукты, но почти не ел их. Однажды собака сказала ему, что это кошка передает ему апельсины. Собака хотела обрадовать ежа, но он совсем не взял апельсинов и даже попросил отнести обратно кошке пальто и валенки.

Собака очень расстраивалась и не знала, что ей делать. Она помнила, какой веселый был ёж раньше, сколько у него было товарищей, как все его любили. Теперь у ежа не было новых товарищей в больнице, ведь он сидел и молчал, не играл ни с кем. Пока ему было хорошо, его все любили; а когда ему стало плохо, его перестали любить.

Но и кошке не было хорошо, и её уже никто не любил. Она стала скучать по ежу, по их разговорам, песням; она смотрела на оставшиеся после ежа картинки и плакала. Хорек злился на неё и разбросал все картинки. Сам хорек умел только хохотать и хвастаться. Скоро они съели всю картошку, которую собрал ёж, хорек походил по дому, позевал да и убежал от кошки разбойничать. Ведь хорек был разбойником -- он подкарауливал на дороге кур, по-настоящему убивал их и съедал.

Кошка осталась жить одна. Каждый вечер она ходила в гости к собаке и расспрашивала про ежа, но собака могла рассказать только то, что ёж сидит и молчит. Кошка возвращалась домой и ложилась спать, но долго не могла уснуть, вспоминала, как она засыпала раньше, когда ёжик на кухне ел картошку и шуршал кисточками, и все было мирно и счастливо, а утром они просыпались и шли гулять в парк.

Кошка приходила к больнице во время прогулок и смотрела, как ёж гуляет по двору в больничном пальто и валенках. Кошке хотелось поговорить с ежом и попросить у него прощения, чтобы он вернулся обратно, но ей было стыдно. Она видела, что ёж её замечает, но не подходит к ней. А потом он совсем перестал выходить на прогулку. Тогда кошка не выдержала, она бросилась к ежу в больницу и сказала:
-- Дорогой ёжик, прости меня, пожалуйста! Возвращайся ко мне жить! Ты хороший, а хорек -- плохой!
Ёжик спросил:
-- А если бы хорек оказался лучше, ты бы и не вспомнила обо мне?
-- Ёжик, ты для меня самый хороший из всех!
Ёж подумал и сказал:
-- Как же я снова буду жить у тебя? Разве мы сможем так радоваться, бегать и петь песни? Я теперь буду бояться: а вдруг ты встретишь хорошего зверя и снова отдашь меня в больницу?..

Тут в больнице прозвенели отбой, и нянечки стали прогонять всех посетителей. Ушла собака от своего больного сына, но кошку не прогоняли. Но ёж молчал, потом попрощался и ушел к себе в палату. В коридоре погасили свет, кошка пошла домой. Она очень грустила и плакала, но все-таки верила, что ёж подумает, простит и вернется к ней.

На следующий день она встала рано, чисто убралась в доме, приготовила самый вкусный обед и стала ждать ежа. Прости её, ёжик, мы все очень тебя просим!


--------------------------------------------------------------------------------
ЛИНИЯ ОТРЫВА ОТ ДЕТЕЙ! ЛИНИЯ ОТРЫВА ОТ ДЕТЕЙ!

Второй вариант окончания, как это делает Лев Толстой:

...чисто убралась в доме, приготовила самый вкусный обед и стала ждать ежа. Но ёж не пришел ни сегодня, ни завтра. Ёжик спился и подох под забором. А кошка стала жить с каким-то толпыгой уссурийским (Hyppophtalmichtys molitrix ussuriensis).

[raduga]

Даже не знаю то ли в сказки, то ли в юмор


CКАЗКА ПРО КОТА ЧЕРНЫША И КРОЛИКА КУЗЮ.

Кот Черныш с высоты недавно латаного забора лениво поглядывал на Скотный двор. Лето зеленело травкой и щедро одаривало мир ласковым солнышком. Лепота! Хряк Борька по своему обыкновению валялся в луже, нажравшись как свинья, Учёный Гусь что-то важно втолковывал глупым Уткам, Мерин Тиша мерно нажёвывал клок сена - в общем, всё было как всегда.
И тут Черныш сделал для себя важное открытие. В Кроличьем загоне происходило невероятное: за последние пятнадцать минут Крол Кузя, из новоселов недавних, сделал три удачных подхода к своим Крольчихам!
"- Опаньки!.. - растерялся Черныш. - Мне такие успехи даже в марте - не по силам... Интересно, как ему это удаётся? Пойду-ка я поспрошаю, может, секрет, какой?.."
Черныш спешно спустился с любимого забора.
- А скажи-ка, друг мой Кузя, - задушевно начал он разговор, тактично подождав, пока Крол закончит четвёртый подход. - Как это у тебя так лихо получается? Ну, я имею в виду - с Крольчихами?
- А что тут такого? - по говору было слышно, что Крол не из здешних. - Работа, как работа. Крольчихи довольны, приплод регулярный, здоровый. Какие претензии?
- Что ты, что ты, - торопливо отвечал Черныш, боясь, как бы тот не рассердился вдруг на него. Тогда и секрет останется нераскрытым. - Я ведь не в укор, наоборот, с почтительным изумлением, уважая... Как мужик мужика... Ну, в смысле... частоты и регулярности интересуюсь...
- А что? - Кролик задумался, подрагивая длинным ухом. - Регулярность, как регулярность. Не считал.
- Так ведь я считал! - с жаром обратился к нему Черныш. - И, доложу я вам, такое даже Петуху Пете не снилось. А уж он в этом деле мастак известный.
Черныш выждал почтительную паузу и продолжил разговор дальше. - А Вы сами-то, чьих будете? - Кот от изумления даже перешёл на Вы.
- Ну, сам-то я из Неаполитанских гладкошерстых, - горделиво приосанился Крол. - Порода старинная, знаменитая - "Звезда Италии". Сюда для улучшения породы выписан. Это я здесь на местный лад - "Кузя". А у себя на родине меня Казановой звали.
- А в же чём секрет Вашей ... - замялся Черныш, - Эээ... регулярности?
- Да ничего особенного, - снисходительно ответил Кузя-Казанова. - Здоровый образ жизни, вегетарьянство, раздельное питание... Вот, в принципе, и всё.
- А что это такое - вега... веге...тарянство? - Чернышу страсть как понравилось ученое слово.
- Отказ от животной пищи, употребление только растительной. Лично я предпочитаю морковь и капусту.
"- Морковь и капуста, - лихорадочно отметил для себя Кот. - Главное - не забыть: морковь и капуста, морковь и капуста..."
- А с раздельным питанием - как? - боясь вспугнуть удачу, еле вымолвил Черныш.
- День - морковка, день - капуста. Вот и всё. А теперь, извини, работа, - и Кузя многозначительно указал взглядом на упитанную Крольчиху.
- Да-да, конечно, - засуетился Черныш. - Я уже ушёл... Меня тут нет... Спасибо... Удачи!
Тем же вечером, стащив с хозяйской кладовой здоровенную морковину, Черныш занялся вегетарьянством. Занятие для Котов, скажем прямо, не самое приятное. Откусить-то - откусил, а вот жевать получалось плохо. Так кусками и глотал, чуть не подавился. Живот с непривычки пучило, но сытости особой он не почувствовал. Ночью снились кошмары: сметана в миске с огромными кроличьими ушами разговаривала с ним кошачьим голосом, уговаривая её съесть. Наступала то с тылу, то с флангов, отсекая пути отхода. Но Кот на угрозы и уговоры так и не поддался. Проснулся совсем разбитым.
Весь следующий день Черныш ощущал в организме странную слабость, но исправно жевал удивительно невкусную капусту.
Вегетарианство ему решительно переставало нравиться. К Кошкам влечение пропало окончательно. Больше того, тянуло постоянно прилечь. Лапы предательски дрожали и разъезжались на ровном месте. Желудок выражал свое крайнее неодобрение раздельным растительным питанием единственно доступным ему способом - частым, конфузным и очень уж хлопотным.
Потом уже и рад бы к миске со сливками, да сил не было до неё добраться.
Через неделю, когда Черныш уже почти достиг нирваны и отходил потихоньку в мир лучший, на его счастье заскочил по-соседски в гости друг Васька-рыжий, что с дальней околицы. Увидев, что от приятеля осталось, только мякнул скорбно. Но не поленился - сбегал, принес мыша, вроде как долг последний отдавая герою...
В другое время брезгливый Черныш не то что есть этакую пакость, даже и нюхать бы не стал, а тут проглотил, не заметив.
И о чудо! Друг спас друга!
Три следующих дня он ел, и ел, и ел... А еще через пару дней и до Мурки домогнуться рискнул.
Как говаривал кто-то из великих, "что русскому хорошо, то немцу смерть"... Мы же скажем немного иначе: что италийскому Кролу в радость, то нашенскому Коту погибель и полный абзац.
Каждый живи так, как к тому природою приспособлен. А ежели над собой какие опыты ставишь, меру соблюдай и сугубую осторожность.
Тут и сказочке конец.

© Ляпунов - Блейнис

[raduga]

Кое-где в небе, очень-очень и очень высоко есть одна Звезда. Простая такая Звезда, самая обычная, её и от других не особо отличишь. Звезда и Звезда себе, что такого... Мало ли что ли их на небе?
Но все же эта Звезда отличалась от других звездочек. Была в ней маленькая несуразность, совсем маленькая, незаметная даже снаружи, а именно то, что эта Звезда была Влюблена. Причем не просто так, не в кого-то из своего звездного племени, не в комету-однодневку и даже не в одну из сверкающих галактик, а в маленькую синую Планетку. Такую далекую, что Звезда даже не знала точно, где именно она находится, лишь пару раз слышала о ней от пролетающих прохвосток-комет, да знала от своих лучиков света, что есть она в этом темном холодном океане пустоты. Но впрочем, всё это было мелочью, и Звезда любила эту Планету несмотря, ни на что. Ей было довольно-таки всё равно, что шепчут её товарки и что галдят пустые камни, она любила и светила, чтобы хоть капелька света достигла маленькой голубой Планеты, чтобы хотя бы маленькую точку Звезды было видно оттуда. Чтоб она, Планета, знала, что там где-то далеко есть влюбленная Звезда.
Но все же Звезде казалось, что её возлюбленная мерзнет в своем одиночестве, что ей тоскливо и грустно как только может быть грустно одинокой планете. Тогда, влюбленная Звезда, наплевав на все свои обязательства, вытащила серебряные гвоздики, что держали её на небе и, медленно падая, паря в невесомости, стала спускаться к далекой-далекой Планете, чтобы подарить ей чуть-чуть больше тепла и чуть-чуть больше света.
И всё было бы хорошо, если бы длинная, а точнее долгая глубокая дорога не истрепала влюбленную Звезду, не превратила её в мелкую пыль, в крошки света, которые, впрочем, не обращая внимания на изменения, продолжали своё падение к одинокой синей Планетке, которая даже не знала то до конца, что в неё влюблена Звезда.
Через года, а может столетия, остатки яркой Звезды, наконец, опустились на далекую Планету. Опустились серебряным покрывалом, сверкающим самим по себе, без всякой помощи. Опустились с тихой музыкой, различаемой лишь сердцем. И сердце Планеты почувствовало, услышало эту тихую музыку и всё поняло. Вся Планета поняла. И вздохнула так разом, как только может вздыхать планета. И звездная пыль от этого вздоха приподнялась и полетела в небо, но, конечно же, никуда не делась и не исчезла в темноте космоса, а плавно опустилась на планету снова, укутывая её своей любовью.
Так и сейчас продолжают они жить в унисон...пыль, остатки звездного света, что когда-то были Звездой и Звездой, в сущности, остались, укрывают своим покрывалом Планету, согревают её, нашептывают ей звездные слова, напевают звездные колыбельные, а Планета, понимая и принимая всю любовь некогда Звезды, ярко сияет светом, идущим изнутри. Из сердца, согретым любовью. Может быть, когда-нибудь они станут чем-то совершенно другим, не Звездой и не Планетой. Впрочем, даже если они и просто растворятся в этом темном океане пустоты - ничего страшного, ведь кое-что не исчезает.

[ADv]

Сообщение от Ramaz

"Домашний Ёж"

А кто автор, если не секрет?

[Vivre]

Настало время спать, и маленький зайчонок крепко ухватил большого зайца за длинные-длинные уши. Он хотел точно знать, что большой заяц его слушает.
- Знаешь, как я тебя люблю?
- Конечно, нет, малыш. Откуда мне знать?..
- Я люблю тебя - вот как! - и зайчонок раскинул лапы широко-широко.
Но у большого зайца лапы длинней.
- А я тебя - вот как.
"Ух, как широко", - подумал зайчонок.
- Тогда я люблю тебя - вот как! - и он потянулся вверх изо всех сил.
- Я тебя - вот как, - потянулся за ним большой заяц.
"Ого, как высоко, - подумал зайчонок. - Мне бы так!"
Тут зайчонку пришла в голову отличная мысль: кувырк - встал на передние лапы, а задними вверх по стволу!
- Я люблю тебя до самых кончиков задних лап!
- И я тебя - до самых кончиков твоих лап, - подхватил его большой заяц и подбросил вверх.
- Ну, тогда... тогда... Знаешь, как я тебя люблю?.. Вот так! - и зайчонок заскакал-закувыркался по полянке.
- А я тебя - вот так, - усмехнулся большой заяц, да так подпрыгнул, что достал ушами до веток!
"Вот это прыжок! - подумал зайчонок. - Если б я так умел!".
- Я люблю тебя далеко-далеко по этой тропинке, как от нас до самой реки!
- А я тебя - как через речку и во-о-о-он за те холмы...
"Как далеко-то", - сонно подумал зайчонок. Ему больше ничего не приходило в голову.
Тут вверху, над кустами, он увидел большое темное небо. Дальше неба ничего не бывает!
- Я люблю тебя до самой луны, - шепнул зайчонок, и глаза его закрылись.
- Надо же, как далеко... - Большой заяц положил его на постель из листьев.
Потом улегся рядом, обхватил зайчонка лапами и прошептал ему в самое ухо:
- И я люблю тебя до самой луны. До самой-самой луны... и обратно.
(с) Сэм Макбратни.

[Принесённая ветром]

Сообщение от Vivre

Настало время спать, и маленький зайчонок крепко ухватил большого зайца за длинные-длинные уши....
- Знаешь, как я тебя люблю?
- Конечно, нет, малыш. Откуда мне знать?..

Сказка удивительная.....мы в нее с дочкой играем до сих пор.

[raduga]

Сказка "День, когда Луна перевернулась"


Ты, конечно же, знаешь историю про лунных человечков. Право, она не стоит внимания, а если что и надо из неё знать, так только маленький вершок, самую суть, так сказать. Так вот из той истории достоверно и правда-правда известно, что жили на Луне когда-то, может и не так давно, лунные человечки. Самые настоящие, бродили, трясли своими звонкими головами и о чем-то своём гудели. И всё бы было ничего и, конечно, ерунда -ерундовой, если бы у Луны была атмосфера. А атмосферы, как известно у Луны нетушки. Потому и дуют там холодные космические ветра, заносят всякие космические заразы. Вот и в то утро, на темную сторону Луны, пришел холодный-холодный, злющий-презлющий космический ветер. Увидел он лунных человечков и сразу кинулся к ним, набросился, стал кусать за нежные пальцы (а пальцы у них были очень нежные, несмотря на то, что жили они в довольно суровых условиях), нашептывать колкие слова, срывать маленькие треугольные шапочки. В общем, космический ветер безобразничал просто изо всех сил. Может он сам по себе и неплохим был, но пока летаешь по космосу, нахватаешься всякого, и где ты, а где всякое и не разберешь. Наобижав лунный народец, почти всех без исключения, бродяга-ветер, закутавшись в свой невесомый шарф из космической пыли и лучей далеких светил, полетел дальше. А лунные человечки, так и остались на своей Луне. Кто без шапочки, кто со ссадиной болючей, кто вовсе куда-то не туда занесенный. И так им стало грустно и плохо, что ничего они больше не делали. Только сидели и грустили, грустили, грустили... даже шапочки свои не искали, даже метеориты не ловили. Безобразно вели себя в целом. Луна давно уже утратила все признаки ухоженности, а они грустили и грустили... и так много скопилось этой грусти, что однажды, Луна не выдержала и перевернулась, перекувыркнулась и попадали почти все человечки с неё точнехонько на Землю. Ну а там, понятное дело, всякого интересного много, да и тепло как-то, да и вообще, смена обстановки помогает, как говорят некоторые. В общем, встали, наконец, лунные человечки (кому-то пришлось с головы на ноги вставать, вследствие падения), стряхнули с себя всю грусть несусветную и пошли бродить, перемешиваться с местным населением. И вот прошло много-много лет, может даже веков или даже тысяч, давно уже лунные человечки неотличимы от людей, да и их самих-то уже не сыщешь ни днем, ни ночью. Да только вот их предки, далекие и не очень, все ещё бродят, топчут землю, и иногда, случается, загрустят так, что прямо выть охота, на луну ли, на звезды. Сил нет - такая тоска и печаль одолевает. Всё это от того, что стряхнув с себя печаль, лунные человечки, конечно же, не отправили её в небытие, а оставили летать на земных ветрах в воздухе, которым многим приходиться дышать. Вот и бывает так, что скопиться этой печальной пыли в каком-нибудь их далеком предке, перекопится и опрокинется через край.
Всё, конечно, просто. Грустить и печалиться всем можно. Только очень-очень осторожно, а то опрокинется как-нибудь Земля как прежде Луна, да только падать теперь некуда.

Юи

[raduga]

Королева-мышь

Жила-была в одном сказочном месте королева, которая любила превращаться в мышь. В маленькую серую мышь с черными умными глазами.

Придворные удивлялись не на шутку, когда порой королева выходила из пустой комнаты, ослепительно молодая и красивая. Как она туда попала, качали головами они. И наверняка догадывались, что тут не обошлось без волшебства. Но никому и в голову не могло придти, что маленькая серая мышка, робко выглядывающая из-за угла, может быть королевой.

И только хитрый дворцовый кот знал обо всем. Долгими зимними вечерами он выслеживал королеву-мышь в полутемных коридорах. Но тщетно. Каждый раз мышь превращалась в красавицу королеву, брала кота на руки и чесала ему за ухом длинными тонкими и нежными пальцами.

Кот урчал. И изредка поглядывал полузакрытыми от удовольствия глазами, не покажется ли вдруг в парчовых складках королевского платья серый мышиный хвостик.

Молодая лошадка и бумажный единорог

Жила-была одна молодая лошадка. Веселая, голенастая, с забавной вихрастой челкой и огромными карими глазами. Жила – не тужила. Летом скакала на лугу вместе с цветными бабочками, зимой ела душистое сено и читала книжки.

Так уж вышло, что однажды теплым июльским вечером охомутал ее какой-то франтоватый хитрец. Возможно, он вскружил ей голову изысканными комплиментами. Или, может быть, так ласково и мягко погладил ей гриву, что она потеряла голову.

Их стали видеть вместе. Его: ухоженного, гладко причесанного, в дорогом седле. Ее: уставшую, с пеной на губах от бешеной скачки, с ранами на боках от его блестящий стальных шпор. Какими влюбленными глазами она смотрела на этого франта, когда легким движением вскакивал на нее перед дальней поездкой. Как часто она прощала его. За постоянные отлучки, за долгое одиночество холодными ночами у придорожных кабаков. За соленое железо уздечки, рвущее ее губы. За эти чертовы шпоры. Неужели нельзя без них?!

Неизвестно, чем бы это все кончилось.

Но однажды холодным осенним вечером, когда она ожидала своего беспутного суженого у очередного трактира, влажный порывистый ветер швырнул в нее обрывком старой афиши. Кажется, это была реклама какой-то японской компании. На смятой бумаге был нарисован единорог. Гордый ослепительно белый скакун с изящным витым рогом стоял в зеленой траве у подножия горы со снежной вершиной. У него были огромные карие глаза и вихрастая челка.

Лошадка почувствовала себе очень одинокой. Она вдруг заметила, что совсем продрогла, что саднит сбитое о камни мостовой копыто, что ремни модного дорогого седла затянуты слишком сильно. Так горько стало ей, что она закричала, взвилась и разорвала не слишком прочные путы. И исчезла в холодной ночной темноте...

Я встретил ее пару дней назад.

Она снова весела и беззаботна. Говорит, что собирается в Японию. Искать своего единорога. Уже выучила японский язык. Только вот есть овес бамбуковыми палочками у нее пока не получается.

В.Лукин

[raduga]

Сказилка про смешинки


Смешинки - это такие хихикающие попрыгушки. Именно от них люди улыбаются и смеются. Смешинки кочуют по свету, запрыгивают в людей и просто скачут вокруг, словно мячики или солнечные зайчики. Смешинки бывают странствующие и чьи-то. Странствующие просто путешествуют по миру - скачут с лягушками, прячутся в птичьих перьях, летают на одуванчиковых пушинках, а иногда даже тайком переходят границу, вдвадцатером спрятавшись под одним листиком и очень стараясь не фыркать и не смеяться, чтобы пограничники не заметили. А чьи-то - это смешинки, все время живущие у Очень Хороших Людей.

И вот однажды случилось странное. Одна смешинка одного Очень Хорошего Человека загрустила. Она сидела в уголке и смотрела себе на ноги. И совсем даже не скакала и уж тем более не хихикала. Очень Хороший Человек, знавший все свои смешинки наперечет, очень огорчился. Он подошел к смешинке, сел на корточки и спросил у нее, что случилось. Но смешинка и сама не знала. Она просто шмыгала носом, разглядывала собственные ноги и вздыхала - в общем, грустила вовсю.

Очень Хороший Человек пытался развеселить смешинку, но у него ничего не получалось. Он пытался и пытался, а у смешинки уже жалобно дрожала нижняя губа и на глаза наворачивались слезы. Очень Хороший Человек вздохнул и вышел на балкон - подышать воздухом. А там то ли ветер нашептал, то ли птичка подсказала, но Очень Хороший Человек выскочил из квартиры и побежал вниз по лестнице прямо в тапочках. А через три минуты он вернулся, крепко сжимая в кулаке Особенную Маргаритку. Смешинка взяла маргаритку двумя руками и начала ощипывать с нее лепестки, приговоривая: "Любит.. Не любит.." Но тут ее остановил Очень Хороший Человек, шепотом сказав, что это совершенно Особенная Маргаритка. А особенная она тем, что у нее все лепестки - Любит. И это совершенно точно.

Смешинка посмотрела недоверчиво, но отщипнула еще один лепесток и сказала: "Любит". Потом еще один. И опять сказала: "Любит". Потом хихикнула и стала отрывать лепестки один за другим, с каждым лепестком убеждаясь, что да, таки любит. А еще через пять минут смешинка набила карманы лепестками, взяла ощипанную маргаритку и поскакала хвастаться удачей перед другими смешинками. А Очень Хороший Человек улыбнулся и пошел пить чай. Он ничуть не соврал - это и впрямь была Особенная Маргаритка

http://www.livejournal.com/users/skazilki/